В последнее время Франция оказалась взволнована и разделена недавним трагическим происшествием, ставшим, к сожалению, ярким индикатором того, во что превращается наша страна. В мечети недалеко от Алеса молодой мигрант из Мали без документов был жестоко убит другим молодым человеком — ромом, боснийцем по происхождению, христианином, родившимся во Франции, безработным и живущим на социальное пособие.

На этот раз убийство не сопровождалось криками "Аллах акбар!": целью стал мусульманин. В этом небольшом бывшем шахтерском городке, где безработица достигает 40%, у власти остаются только Коммунистическая партия (в мэрии) и "Национальное объединение". Угольные шахты давно закрылись, но иммигранты остались и продолжают прибывать – сказываются эффект диаспор и щедрость французской социальной системы.

На фоне этих событий президент Эмманюэль Макрон, выступая 30 апреля в Обане на церемонии, посвященной героической битве при Камероне, которую Иностранный легион дал в Мексике в 1863 году, решил внести свою лепту в общенациональные дебаты. Рассуждая об идентичности Франции, он заявил, что она не должна быть "неизменной".

Франция, по его словам, — это "родина воли, отваги, которая определяется не по крови, не по расе, не по религии и не по неизменной идентичности". Таким образом, никакой "неизменной идентичности", а лишь "воля, ежедневно возобновляемая для совершения великих дел с горстью земли в руке. Мечта об универсальности, об идеале, этой солидарности, этой верности родине". В этом выступлении, если читать его внимательно, почти нет упоминаний тысячелетней истории, географии или языка – всего, что составляет французскую нацию. Однако, с моей точки зрения, есть один чрезвычайно серьезный момент: концепция "неизменной идентичности", которую господин Макрон с порога отвергает.

Утверждать, как смел говорить когда-то генерал де Голль, что корни Франции фундаментально христианские или иудео-христианские, для его далекого преемника просто немыслимо. Для Макрона нет ни французской культуры, ни идентичности, кроме постоянно меняющейся, питающейся в основном внешними вкладами, как будто Франция уже обескровлена, истощена, если не сказать угасла. Но что такое идентичность, если она не "неизменна", то есть не признана таковой? И как определить себя, если ты отвергаешь свои корни?

Для господина Макрона идентичность Франции может быть только изменчивой, подвижной. Но тогда о какой стране идет речь? И как в таком случае можно претендовать на интеграцию новых прибывших (полмиллиона в год!) в общество, которое само не знает своей идентичности, поскольку она постоянно меняется и сводится к пустым формулам вроде "ценностей" Республики? Отказаться признать идентичность Франции, "зафиксировать" ее – это то, что, к сожалению, сделал Жак Ширак в 2004 году, потребовав убрать упоминание о "христианских корнях" Европы из преамбулы проекта европейской конституции.

Макрон сегодня повторяет это: ни культура, ни глубокая идентичность страны не имеют для него значения. Страна будет развиваться, "креолизируясь". Меланшон–Макрон – одна борьба? Франция, которую чтили де Голль и Марк Блок, обречена на медленную смерть своим лидером по мере изменения соотношения между коренными французами, людьми иммигрантского происхождения и иностранными иммигрантами! До тех пор придется довольствоваться жизнью в культурной и религиозной "лоскутном одеяле", где "совместное проживание" станет скорее "проживанием рядом, а то и против" другого, постоянно в страхе или покорности.

Пусть французам, гордящимся своей тысячелетней историей, будет позволено не желать такого будущего и сожалеть о том, что президент Республики лично отказывается рассматривать историю и идентичность Франции иначе, как в форме превентивной капитуляции перед лицом преимущественно исламской и неконтролируемой иммиграции. Что касается Европы, папа Франциск сказал в 2019 году: "Они не захотели упомянуть христианские корни, но Бог отомстил!". По его мнению, кризис европейской идентичности, ведущий к росту национализма и популизма, проистекает прежде всего из того, что Европа не смогла взглянуть на свою историю и принять свое наследие. "Европа нуждается в том, чтобы быть собой, нуждается в своей собственной идентичности, в своем собственном единстве".