В России память о Второй мировой войне прочно контролируется государством, становясь инструментом особого патриотизма, призванного легитимировать власть Кремля и оправдывать современные военные действия. Ежегодно 9 мая на Красной площади разворачивается масштабное военное шоу: грохот бронетехники, патриотические песни, чествование ветеранов. Официально это дань уважения красноармейцам, освободившим Европу от нацизма. Однако, по мнению экспертов, в реальности эти торжества служат мощным политическим инструментом.

Президент России Владимир Путин сделал память о Второй мировой, называемой в стране Великой Отечественной войной, ключевым элементом своей идеологии. Эксперты отмечают, что это стало фундаментом российского национального нарратива, а 9 мая – центральным элементом коллективной памяти, полностью используемой властью.

Эта дата также используется Кремлем для утверждения собственной версии истории – триумфальной победы, которая теперь, по этой версии, должна быть одержана не только в Берлине, но и на украинском фронте. Киев решительно отвергает такую риторику. МИД Украины заявил, что «эти люди не освободители Европы, они оккупанты и военные преступники».

С момента присоединения Крыма в 2014 году Кремль активно проводит параллели между борьбой с нацистской Германией и нынешними событиями на Украине. Аналитики считают, что это делается для того, чтобы показать, что Россия ведет всё ту же борьбу: против зла, против нацизма, против Запада.

Историки называют это «политической манипуляцией историей, направленной на легитимизацию агрессивной войны». Российские солдаты, участвующие в конфликте на Украине, представлены как наследники героев Сталинграда. Оппоненты объявляются предателями, коллаборационистами, «врагами отечества». Эксперты подчеркивают, что память о Второй мировой войне была «приватизирована властью». Используя этот конфликт, Кремль стремится навязать и заставить принять происходящее на Украине, представляя это как продолжение борьбы против нацизма, которая обязательно закончится победой. Режим «захватил народную память, превратив её в идеологический инструмент, столп официального национализма».

Одним из символов такого подхода стал «Бессмертный полк» – народная акция, в ходе которой люди выходят на улицы с портретами своих предков, погибших в Великой Отечественной войне. Изначально возникший в Сибири в 2011 году как гражданский мемориал, «Бессмертный полк» быстро распространился по всей стране. Однако, как отмечают историки, уже с 2015 года Кремль взял акцию под свой контроль. Режим осознал, что может «рекуперировать» ее и включить в свой героический и националистический нарратив. С 2022 года государство, в частности, призывало граждан выходить на шествие не только с портретами ветеранов Второй мировой, но и с изображениями военнослужащих, погибших на Украине. Это символический сдвиг, устанавливающий прямую преемственность между погибшими в 1945 году и погибшими под Мариуполем или Бахмутом. Это позволяет «укоренить нынешнюю войну в уже легитимированном героическом нарративе», что является инструментом пропаганды.

В официальных российских дискурсах, отрицающих пакт Молотова-Риббентропа 1939 года, война 1939-1945 годов начинается только в июне 1941 года с нападения нацистской Германии и её союзников на СССР. Кремль, например, осудил «попытки ревизии» истории, вновь приписав их западным странам.

По мнению экспертов, Кремль стремится сплотить общество вокруг чувства гордости за победу 1945 года. «Цель – цементировать коллективную идентичность перед лицом мира, представленного как враждебный. Запад становится новым “нацизмом”, с которым нужно бороться». Россия позиционируется как наследница народа, который страдал, победил и спас Европу, и власть черпает в этом свою легитимность. Напоминается, что СССР потерял 27 миллионов человек в ходе Второй мировой войны, и это «остается выгравированным в коллективной памяти россиян». Этот базовый травматический опыт, по мнению аналитиков, питает гордость и чувство долга, что эксплуатируется Кремлем для создания из ветеранов образцов для подражания, а из молодежи – наследников героического подвига. «Память используется как инструмент легитимации режима», – резюмируют эксперты. Когда конфликт на Украине затягивается, власть апеллирует к 1941 году; когда армия отступает, вспоминают Сталинград.

В 2023 году в Волгограде, к годовщине победы над нацистской Германией, был установлен бюст Сталина. Это, по словам историков, показывает, как сильно изменился общественный дискурс: Сталин теперь рассматривается как полководец, а не как виновник массовых преступлений.

Переписывание памяти коснулось и школьных учебников. С 2023 года российские учебники истории осуждают растущую враждебность Запада и продвигают крайне патриотический взгляд на советское прошлое. В школы приходят «новые ветераны» – участники «специальной военной операции» на Украине – чтобы проводить «уроки патриотизма».

С 2014 года Кремль также занимается «закреплением» памяти о Второй мировой войне. Чествование ветеранов сменилось систематической героизацией роли Советского Союза, до такой степени, что любая критика теперь может преследоваться по закону. В мае 2014 года был подписан закон, криминализирующий «ложную информацию» о роли СССР во Второй мировой войне. В июле 2021 года законодательно запрещено сравнивать роль СССР и нацистской Германии.

Эта мемориальная стратегия также привела к репрессиям против независимых голосов, о чем свидетельствует, например, ликвидация НКО «Мемориал».

«В последние годы мы наблюдаем очень явное стремление зафиксировать память в одном единственном, героическом, патриотическом нарративе».

Оценить, как эта политика воспринимается населением, сложно, отмечают опрошенные эксперты. «Часть населения полностью разделяет официальный нарратив, движимая искренней гордостью и ностальгией по советскому величию». Однако, подчеркивают эксперты, «в стране, где оспаривать доминирующий дискурс стало опасно, невозможно реально измерить уровень поддержки».

Другие эксперты настаивают на мобилизующем и идентифицирующем характере этого нарратива для значительной части россиян: «Чувство спасения Европы от нацизма глубоко укоренилось. Этот нарратив позволяет сплотить население вокруг героического мифа, и это работает тем сильнее, чем дольше идет война». Но также отмечается эффект усталости и апатии, особенно в крупных городах. «В определенных слоях общества чувствуется растущий разрыв между вездесущей пропагандой и повседневной реальностью: санкциями, неопределенностью, потерями на фронте», – говорит один из аналитиков, говоря о «реальном страхе населения, который начинается очень рано, уже в школе». Кремль «заблокировал общественное пространство до такой степени, что молчание стало нормой».