В нескольких словах
Аналитик Катрин Фиески рассматривает рост правого популизма как ключевую силу, формирующую современную европейскую политику. Анализируя наследие Жан-Мари Ле Пена, стратегии Марин Ле Пен и Джорджи Мелони, а также внутренние экономические и идеологические разногласия движения, она приходит к выводу, что граница между традиционными партиями и крайне правыми становится все более размытой, создавая угрозу для либеральной демократии.
Смерть Алексея Навального, победа кандидата от партии "Право и справедливость" Кароля Навроцкого в Польше, усиление партии Chega в Португалии — последние шесть месяцев европейская повестка во многом определялась правыми популистами. Франко-британский политический аналитик Катрин Фиески, одна из лучших европейских специалистов по популизму, анализирует эволюцию этих политических сил и оценивает стратегии правящих партий по их сдерживанию.
Фиески начала изучать популизм еще в 1990-х, сосредоточившись на французском "Национальном фронте" (FN) и Жан-Мари Ле Пене. По ее мнению, институты Пятой республики во Франции создали идеальные условия для популизма. Республиканский идеал прямого участия гражданина в управлении государством в сочетании с ультраперсонализированной президентской системой породил разочарование из-за разрыва между обещаниями и реальностью, где власть оказалась в руках далекой технократической элиты. Именно этот разрыв и научились эксплуатировать правые популисты.
Жан-Мари Ле Пен, по словам Фиески, стал первопроходцем послевоенного европейского популизма. Он продемонстрировал, как важно, сохраняя ультранационалистическую базу, быть хамелеоном и адаптировать национализм к духу времени. Его тактика политической провокации — "ляпы", скандальные заявления, "оговорки" — оказалась эффективным способом привлечь внимание СМИ и избирателей, уставших от политкорректных речей мейнстрима. Этот подход "говорить вслух то, что все думают про себя" быстро нашел последователей по всей Европе, от Йорга Хайдера в Австрии до Герта Вилдерса в Нидерландах.
Кроме того, Ле Пен быстро понял, что даже презираемые им институты, такие как Европейский союз, можно использовать в своих целях. Выборы в Европарламент в 1984 году принесли ему один из первых крупных успехов, обеспечив легитимность и возможность формировать альянсы с другими националистическими партиями. Эту стратегию сегодня успешно применяет Виктор Орбан, заявляя о желании трансформировать Европу изнутри.
Наследие Ле Пена сегодня воплощается в двух формах. Одни, как Орбан, придерживаются линии Ле Пена-отца, с его резкой риторикой, включая антисемитизм. Другие, следуя по стопам его дочери Марин Ле Пен, проводят политику "дедемонизации". Марин Ле Пен сместила акцент с традиционного ультраправого дискурса на популистский, позиционируя себя как защитницу "простого народа" от парижских политических и культурных элит. Этот протекционистский поворот оказался чрезвычайно эффективным, позволив перехватить голоса у ослабевших левых партий.
Однако правый популизм в Европе неоднороден экономически. Одни выступают за "национальное социальное государство" и протекционизм, другие — за снижение налогов и дерегуляцию. Это разделение на протекционистов и либералов создает нестабильные коалиции в Европарламенте и пока что ограничивает возможность создания единого "популистского интернационала".
Ключевую роль в этом ландшафте играет французское "Национальное объединение" (RN), которое, по мнению Фиески, занимает стержневую позицию. Партия достаточно "дедемонизировала" свой имидж, чтобы вести диалог как с неолиберальными правыми Севера, так и с "суверенной правой" Джорджи Мелони в Италии. Однако Мелони, в отличие от Ле Пенов, является политиком "изнутри" системы. Она была депутатом и министром, и ее прагматизм позволяет ей успешно взаимодействовать с классическими правыми и даже с руководством ЕС, выступая своего рода "интерфейсом" между истеблишментом и радикалами.
Отношение европейских популистов к трампизму также эволюционировало. Традиционный антиамериканизм уступил место восхищению методами Трампа — его способностью нарушать правила и нормы развитых демократий. Эта общность подкрепляется общей целью — дестабилизацией ЕС и совместной борьбой против воображаемой "воук-угрозы".
Фиески подчеркивает, что несмотря на общую тактику противостояния элитам, правый и левый популизм имеют фундаментальные различия. Правые популисты нацелены на все элиты, включая интеллектуальные и медийные, а также на "чужих" — иммигрантов и меньшинства. В основе их идеологии лежит нативизм и преклонение перед сильными авторитарными лидерами, что объясняет их симпатии к Владимиру Путину. Левые популисты, хотя и критикуют "финансовую олигархию", не делают нативизм центральным элементом своей программы, и их отношение к авторитарной власти гораздо более неоднозначно.
В заключение аналитик отмечает, что рост популизма свидетельствует не о деполитизации, а наоборот, о запросе на сильную государственную власть и "настоящую" политику, основанную на конфликте и борьбе, а не на процедурном управлении. Однако она предостерегает: "хорошего популизма не существует". Постоянные провокации, поляризация общества и презрение к меньшинствам ведут к созданию репрессивного и несвободного общества, подрывая сами основы либеральной демократии.
